К легитимации шляхты, проживавшей в подвергнутых первому разделу Речи Посполитой (далее - "РП") провинциях, российские власти приступили почти сразу после их вхождения в состав России. Об этом свидетельствуют сделанные в земских судах тех провинций в 1773-1775 гг. выводы дворянства, благодаря появлению двух рукописных региональных гербовников: витебского и оршанского. Уже Францишек Пекосинский, издатель витебского гербовника, писал, что "по-видимому, российское правительство после аннексии Витебского воеводства при первом разделе РП распорядилось идентифицировать дворянство и учредить метрические книги" ¹. В то время Пекосинскому не был известен аналогичный оршанский гербовник, изданный годом позже Д. Довгялло, архивариусом Центрального Витебского архива. В этом гербовнике есть несколько in extenso представленных выводовых протоколов, которые ссылаются на универсал от 14 июля по старому стилю (далее - "с.с.") 1773 г., изданный по изволению Екатерины II губернатором Могилёва Каховским, - как на правовое основание, по которому земские суды были уполномочены «для заслушивания шляхетских выводов». Издатель Довгялло указывает в предисловии, что он не может судить, в какой степени выводы семей, внесённых в этот гербовник, соответствуют требованиям, установленным универсалом, потому как он не смог найти самого универсала ².

Определение периода, в течение которого продолжались эти первые легитимации шляхты под российской оккупацией, было бы возможно только после тщательного изучения земских актов этого региона. Совершенно очевидно, что они не ограничивались Оршанской и Витебской "провинциями", о чём свидетельствует хотя бы "декрет эдикта семьи Вайссенхофов" от 15 февраля 1773 года в земском суде "провинции Двинской" - что касается юридического содержания аналогичных выводов в Витебском и Оршанском земствах, то он не ссылается на какой-либо распорядительный акт оккупационных властей ³.

В период между первым и вторым разделом, 21 апреля с.с. 1785 года, дворянству была жалована грамота Екатерины II ("Грамота на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства").

Наделение дворянского сословия в России широкими привилегиями и предоставление ему сословного самоуправления вызвало необходимость уточнения формальных критериев дворянства и его более четкого выделения среди других сословий. С той поры дарованные дворянству привилегии и свободы должны были предоставляться только лицам, внесённым в учреждённые для каждой губернии дворянские родословные книги. В эти книги могли быть внесены только те, кто доказал своё дворянское происхождение в губернских депутатских выводовых комиссиях, состоявшим из губернского предводителя дворянства и группы депутатов, выбранных по одному от каждого уезда для составления и ведения родословных дворянских книг.

Эти книги были разделены на шесть частей. В первую часть должны были вносится "роды действительного Дворянства", т.е. потомки лиц, нобилитованных российскими или иностранными монархами, а также роды, которые имеют доказательства действительного Дворянства до ста лет; во вторую - "роды военного Дворянства", т.е. лица или потомки лиц, которые приобрели наследственное дворянство путём получения офицерского чина на российской военной службе на основании указа Петра Великого от 16 января с.с. 1721 года; в третью - "роды осьмиклассного Дворянства", т.е. лица или потомки лиц, которые приобрели наследственное дворянство на основании табели Петра Великого о рангах на Российской государственной службе от 24 января с.с. 1722; в четвертую - "все иностранные роды", т.е. дворянские семьи, пришедшие из других стран, которые вступили в российское подданство; в пятую - "титулами отличенные роды", или семьи, удостоенные княжеским, графским и баронским титулом; в шестую - "древние благородные Дворянские роды", т.е. роды, "коих доказательства дворянского достоинства за сто лет и выше восходят; благородное же их начало покрыто неизвестностью" ⁴.

Разделение родового дворянства и того, которое дворянские права получила автоматически при получении офицерского чина или чиновничьего ранга, было чистой уступкой старым российским боярским родам, неохотно терпевшим уравнивание в правах с потомками лиц "подлого" сословия, которые обязаны возведением в дворянство указам Петра Великого. В любом случае это была уступка, не имеющая практического значения, поскольку не влекла за собой никаких правовых последствий для заинтересованных сторон: она никоим образом не нарушала основополагающий принцип, на который опирался институт дворянства в России, тесно связанный с концепцией государственной службы ⁵.

Доказательства, которыми можно было обосновывать благородное происхождение, "грамота" 1785 года определяла широко и либерально. Перечисляя их различные варианты, она констатировала казуистическую природу этого перечня, "не исключая однако же и сверх того отыскаться могущих справедливых и неоспоримых доказательств которого рода, хотя бы здесь и не прописаны были".

В случае признания представленных им доказательств достаточными, губернские депутатские выводовые комиссии единогласно или большинством в две трети голосов заносили удостоверенных в соответствующую часть родословной книги и выдавали грамоту или свидетельство, подтверждающее внесение в дворянскую родословную книгу. Кроме патентов, выдаваемых исключительно на русском языке, депутатские выводовые комиссии в "польских губерниях" выдавали пробандам дополнительно рисованные родословные с их гербами, на которых стояли подписи предводителя дворянства и уездных депутатов. Отрицательные решения выводовых комиссий могли быть обжалованы в Герольдии.

Указом от 3 мая с.с. 1795 года генерал-губернатору Тутолмину Екатерина II повелела распространить прерогативы дворянства, жалованные грамотой в 1785 году, "на все земли и области, от Польши к Империи Нашей возвращённые". Доступ к выборным должностям дворянского самоуправления был закреплён только за дворянами, обладающими земельными владениями на правах собственности; разрешено однако же "дворянам, которые временное имеют владение по наддачам, закладам и арендам, равномерно и всем по договорам, на землях помещичьих или казённых живущим, которые могут надлежащим образом доказать благородство свое, дозволить просить общество дворянское о принятии и вписании его в дворянскую книгу на основании жалованной Дворянству грамоты, дабы каждый, имея от собратий своих грамоту, о благородстве его свидетельствующую, мог воспользоваться правами, сему достоинству присвоенными..." ⁶.

В постановлениях оккупационных властей того периода еще не просматривается желания проредить ряды польской шляхты путём усложнения для неё процесса легитимации. Отсутствие стремления действовать в этом направлении подтверждается также утвержденным Екатериной 21 января с.с. 1788 года доклад Сената об оставлении в вольном сословии, т.н. "панцерных бояр", оседлых в Полоцкой губернии в бывших столовых имениях, которым также, поскольку могут оказаться происхождением от старой польской шляхты, было позволено доказывать свои права на принадлежность к дворянскому сословию на основании грамоты 1785 года ⁷.

Похоже, что губернские депутатские комиссии начали свою деятельность в оккупированных областях Польши в конце царствования Екатерины. Не будучи связанными никакими доведёнными сроками, эта деятельность велась размеренно. С легитимацией торопилась прежде всего наиболее состоятельная либо образованная шляхта, которая разбиралась в вытекающих из оформленных легитимационных формальностей преимуществах. Шляхетское сообщество оставалось пока в пассивном ожидании.

Вступление на престол Павла I и частичная отмена им грамоты 1785 года остановили деятельность губернских дворянских собраний. Указом от 4 декабря с.с. 1796 года эти собрания были лишены права выдачи удостоверительных свидетельств и получили приказ предоставлять свои решения в Герольдию.

Однако настоящий «великий процесс легитимации между российским правительством и польской шляхтой» (Корзон) начался при правлении Александра I. Несмотря на реставрацию Александром манифестом от 2 апреля с.с. 1801 года приостановленных Павлом привилегий, предоставленных российскому дворянству Екатериной, в первые годы нового правления вышли постановления, ужесточающие процедуру легитимации.

Именной указ Сенату от 4 февраля с.с. 1803 года, ссылаясь на информацию о злоупотреблениях в губернских дворянских собраниях, которые были выявлены в некоторых губернях, следствием чего "многие, включаемы были в сословие Дворян, неимевшие никакого права", наказал "дабы при внесении дворянских родов в родословные книги, наистрожайше наблюдаемы были правила, изображённые в 92 статье Дворянской грамоты, изданной в 21 день Апреля 1785 года; свидетельство же 12-ти благородных особ принималось бы не иначе, как в подкрепление только доказательств по точному смыслу 12 пункта вышеозначенной статьи, и то таких Дворян, в благородстве которых самих нет ни малейшего сомнения" ⁸.

Этот указ ввёл существенное ограничение доказательных средств, которыми грамота Екатерины дозволяла аргументировать благородство. В числе этих средств, указанных в статье 92, пункт 12 гласил "Доказательство, что отец и дед вели благородную жизнь, или состояние, или службу сходственную с Дворянским названием, и свидетельство о том 12 человек благородных, о Дворянстве коих сомнения нет". Возможность удостоверять статус такими "свидетельскими письмами" была значительным облегчением, потому как это избавляло заинтересованных лиц от затрат и трудностей, с которыми было часто связано приобретение соответствующих документов. Такое освидетельствование широко использовалось шляхтой в оккупированных провинциях в конце XVIII - начале XIX века, а депутатские выводовые комиссии считали его достаточным доказательством благородства. В основном же, свидетельские документы были ими по существу, по крайней мере, если речь шла о свидетельствах важнейших особ, т.к. обычно вносились ими для пущей значимости в земские актовые книги. Трудно же предположить, чтобы при сословной исключительности, до той поры пронизывающей польское шляхетское сообщество, удалось побудить двенадцать обывателей, которые занимали высокие должности или положение, выдать такие свидетельства лицам, в благородстве которых они не были убеждены. Присущий самой шляхте дух братства, независимо от влиятельности и имущественного положения, стал причиной того, что более зажиточные шляхтичи облегчали таким образом шляхетской братии процедуру легитимации. Очевидно, что могли быть нарушения, но возникать они должны были только в исключительных случаях.

Затем, 1 января 1808 года, был установлен конечный срок, до которого т.н. чиншовая шляхта, т.е. не владеющая какой-либо недвижимостью, но проживающая на земле других собственников за чинш, "в присоединённых от Польши губерниях", должна была представить доказательства своего дворянства. Именным указом Сенату от 6 марта с.с. 1808 года этот срок был продлён на неопределенный период до дальнейших распоряжений, в то же время было приказано, чтобы доказательства, представленные чиншовой шляхтой, были рассмотрены созданными в тех губерниях выводовыми комиссиями ⁹.

В 1817 году в Киевской, Подольской, Волынской, Витебской, Могилевской, Минской, Гродненской, Виленской и Курляндской губерниях была назначена ревизия т.н. "шляхетских сказок", или переписных списков шляхетского населения, освобождённого от налогового бремени, составленных казёнными палатами ¹⁰.

Все эти общие или специальные распоряжения были в первую очередь направлены против шляхты "польских губерний". Ибо когда во внутренних губерниях Империи привилегированный класс дворянства был малочисленным, а в восточных и сибирских губерниях и вовсе почти не существовал, то в оккупированных областях Речи Посполитой он составлял значительный процент населения. Шестая ревизия "шляхетских сказок" показала в "польских губерниях" более 200 тысяч особ, относящихся к чиншовой шляхте, неутверждённой, но освобождённой от налогов.

Киевский губернатор в 1816 году сообщал Сенату, что с целью записаться в "шляхетские сказки" из литовских губерний прибыли мещане, дворовая челядь крестьянского происхождения и происхождения неизвестного, выходцы из Галиции и Варшавского княжества (sic!). "Причина - писал он, - такого лёгко зачисления неизвестных людей в ряды шляхты заключается в том, что все крестьяне вольные, казённые и старостинцы, а также мещане, разговаривают, как известно, в украинских губерниях на малороссийском языке и исповедуют греко-русскую религию; землевладельцы, за исключением небольшого числа русских, и вся шляхта, напротив, говорит по-польски, исповедует римско-католическую либо униатскую религию, и потому все выше указанные беглые литовские мещане, выходцы из Галиции и Варшавы, дворовая челядь и другие неизвестного сословия люди, говорящие по-польски и с именами подобно шляхте, принимались во время ревизий и составления списков за шляхту только на основании их сходства и различия с тамошними крестьянами и мещанами" ¹¹.

Трудно понять, насколько эти наблюдения были верными. Весьма вероятно, что наличие в польских провинциях широких масс мелкой шляхты облегчало проникновение нешляхетским элементам в "шляхетские сказки". В любом случае, помимо финансовых соображений, на стремление российской администрации упорядочить шляхетские отношения также повлияло желание сократить число привилегированного польского населения, которое уже проявлялось в планах, зародившихся ещё при Екатерине, переселения чиншовой шляхты и наделения её землёй в российской глубинке.

Под угрозой утраты очень важных тогда сословных привилегий мелкая шляхта запаниковала. Овладевшие ею настроения были отражены на страницах "Пана Тадеуша" в сцене разговора Робака со шляхтой, собравшейся в корчме Янкеля:

"Ах, братцы, прежде шляхтич был дома полноправен!...
("Да, - вскрикнули соседи, - был воеводе равен!")
Теперь же для признанья шляхетства своего
Должны мы на бумаге доказывать его..."

Кто знает, не способствовал ли этот страх широкому участию мелкой шляхты в ноябрьском восстании на Литве и Руси, что лишь побудило российское правительство окончательно лишить неутверждённую шляхту дворянских сословных привилегий.

Созданный 16 сентября с.с. 1831 года Комитет Западных губерний получил задание заняться, среди прочего, вопросом окончательного урегулирования шляхетских отношений. К зловещей инициативе могилёвского губернатора Муравьева - впоследствии печально известного палача Литвы - назначенного в комитет по явной просьбе Николая I, в первую очередь следует отнести императорский указ Сенату от 19 октября с.с. 1831 года "О разборе шляхты в Западных губерниях и об упорядочении такого рода людей".

"Состояние многочисленного сословия Шляхты в Западных губерниях, - читаем в указе, - неопределённость прав и повинностей оного и неуместное смешение, под общим сим именованием, действительных дворян с лицами, ни чем права своего на дворянство не утвердившими, от самого возвращения упомянутых Губерний к России обращали на себя внимание Правительства.

В следствие сего людям сим назначаемы были начально разные сроки для представления доказательств о своём происхождении, а потом сочтено нужным произвести им общий разбор. Но, по стечению разных обстоятельств, ни меры сии не имели доныне желаемого успеха, ни предположения о новом устройстве Шляхты, ещё от времён блаженной памяти Императрицы Екатерины II предначинаемые * и потом многократно возобновлявшиеся, не были приведены в действие. Между тем последние события в возвращённых от Польши Губерниях доказали, что люди сии, по недостатку оседлости и собственности и по образу жизни многих из них, наиболее склонны были к восстаниям и преступным действиям против законной власти.

Предав виновных заслуженному ими наказанию, Мы признали за благо ускорить вместе с сим приведением в действие предначертаний Наших к лучшему устройству остальных, и - положить решительный предел дальнейшему присвоению себе дворянских прав лицами, непричастными к дворянству, ни по их происхождению, ни по общим правам службы, основать положение их на началах более прочных, и прежним о них постановлениям соответственных.

Посему, и приняв в уважение:

1. Что при возвращении Западных Областей к России, права и преимущества Шляхетские Предками Нашими подтверждены были тем только лицам, кои действительно и законно к Шляхетскому или дворянскому сословию принадлежали, и что подтверждение таковое на присвоивших себе именование Шляхты самовольно, по самому существу вещи распространяться не могло;
2. Что при прежнем сих Областей Правительстве, все вообще Государственные сословия, не исключая даже действительных дворян, обязывались участвовать в земском ополчении и нести службу военную лично, в том порядке, как тогда повинность сия отправлялась, и
3. Что Шляхта несла тогда и повинности денежные, не только в виде пожертвований добровольных, но и по самому даже окладу, платя подымное и с имений своих офяру..."

Исходя из вышеизложенных положений, указ предписывал сохранить привилегии и прерогативы предоставленные в России дворянам только за утверждённой Герольдией шляхтой, которую отныне предписывалось во всех публичных и судебных актах, составленных на русском языке, именовать не шляхтой, а "дворянством"; шляхту, которая была утверждена губернскими дворянскими собраниями или всё ещё находилась в процессе утверждения - до окончательного определения её статуса, освободить от телесных наказаний и уголовные приговоры в её отношении в дальнейшем подавать на утверждение Сенату, но другие дворянские прерогативы, до утверждения Герольдией - на неё не распространять. Из шляхты же неутверждённой было образовано два новых сословия: "граждане", или почётные граждане, в которое записывали врачей, художников, адвокатов и т.п. городские жители, которых сегодня мы называем городской интеллигенцией; и "однодворцы", к которому относили сельских жителей как осевших на своей или чиншовой земле, так и не осевших, состоящих на службе при дворе у помещиков или частных лиц. Каждое из новых сословий облагалось отдельным налогом от 2 до 3 рублей серебром с дыма, предназначенного для содержания войск и называемого подымным, а также повинностью 15-летней военной службы вместо "посполитого рушения"; однако граждане могли быть освобождены от личной службы путём уплаты отдельного денежного сбора в размере одной тысячи рублей ассигнациями. Класс "однодворцев" просуществовал до 1868 года, когда по решению Государственного совета от 14 февраля с.с. он был упразднён и перешёл в состав сельских или городских общин ¹².

В 1832 Герольдии было поручено выполнять ревизию определений Дворянских собраний ¹³.

Наконец, при реализации положений указа от 19 октября, Сенат 11 ноября с.с. 1832 года разделил лиц, принадлежащих к "бывшей шляхте", на "три разряда: а) Дворян, как утверждённых Депутатскими Собраниями, так и никем не утверждённых, но владеющих населёнными дворянскими имениями с крестьянами без земли, или крепостными и дворовыми людьми; б) Дворян, утверждённых одними Дворянскими Депутатскими Собраниями, но населёнными имениями не владеющих, и в) Шляхтичей, неутверждённых и не владеющих населёнными имениями. Первый разряд, как само по себе не подлежащий ни подымной подати, ни поступлению в Военную службу, не подвергать оным; второй разряд освободить от сего до рассмотрения представленных доказательств Герольдией, а третий разряд безотлагательно подвергнуть определённому подымному сбору и Воинской службе." Одновременно Дворянским собраниям в западных губерниях было запрещено выдавать дворянские свидетельства без утверждения Герольдии ¹⁴.

Вышеупомянутое разделение привело к дифференциации узаконенной шляхты на окончательно утверждённую Герольдией и пожизненно обеспечившую свои права и на т.н. "доказывающую дворянство". Часть последней, находясь на государственной службе, получив чин, дающий право на приобретение потомственного дворянства, обычно не противилась утверждению Герольдией её прав на дворянство по данному основанию. Граждане и однодворцы также пытались восстановить утраченные права посредством получения хотя бы личного дворянства на государственной службе. Этим объясняется то, что до 1863 года в губернских и уездных канцеляриях на низших чиновничьих должностях было полно "поляков" ¹⁶.

Начатый Николаем разбор шляхты не был завершён за время его правления. Неутверждённая Герольдией шляхта исчезла из дворянских списков только с 1863 года.

Все эти николаевские приказы, пытавшиеся сократить численность старой шляхты, не препятствовали однако легитимации семей, которые не имели шляхетства в Речи Посполитой. В силу незнания отношений, сложившихся у нас в стране в XVIII веке, дворянами признавались потомки военных или чиновников, должности и звания которых могли занимать представители и других сословий. В результате в период 1804–1864 гг. вся масса таких нешляхетских семейств получила дворянство, в то время как несомненно большее число семей, принадлежащих к старой шляхте, было отнесено к иным сословиям ¹⁶.

Многим из той шляхты и нешляхты удалось обойти бдительность Герольдии, получив подтверждение фальсифицированных выводов, подкреплённых подлинными документами или предоставив поддельные.

Ссылаясь на сведения о "существующих в Вильне и по Самогитским уездам злоупотреблениях в подделке фальшивых документов для доказательств дворянского достоинства", императорский указ от 19 декабря с.с. 1833 года, чтобы не допустить дальнейших подделок в древних метрических и актовых книгах, повелевал создать для Виленской, Гродненской губерний и Белостокской области, Киевской, Подольской и Волынской губерний и Могилевской, Минской и Витебской губерний три комиссии по проведению ревизии этих книг, их прошнуровке и перечёркиванию пустых мест на листах. Эти книги были подвергнуты в "западных губерниях" второй ревизии в 1842 году. С результатами работы этих комиссий в виде варварски, нередко посередине, прошнурованных актовых книг до сих пор сталкиваются исследователи Виленского государственного архива ¹⁷.

В губерниях, имеющих дворянское сословное самоуправление, до конца российского правления встречались редкие ссылки на то, что вносимые в родословную книгу особы "происходят из бывшей польской шляхты". Потомки польских родов, хотя и утверждённых ранее Герольдией, могли быть внесены в эти книги только с согласия Департамента Герольдии. С отменой сословных привилегий эти ссылки явно утратили свою практическую ценность ¹⁸.

Tadeusz Perkowski. Legitymacja szlachty polskiej w prowincjach zabranych przez Rosję. Miesięcznik Heraldyczny, Nr. 5, 1938

Подготовил и перевёл Ю. Лычковский