В истории Речи Посполитой Корона Польская и Великое княжество Литовское не лишены великих и знаменательных побед, славных событий, переполняющих гордостью даже многие последующие поколения.

Впечатляющие атаки гусар, как т.н. «атака 600-т», т.е. знаменитая победная лобовая атака около 600 гусар на 10 000 турок (соотношение сил 1:15!) 7 сентября 1621 года под Хотином, при виде которой командующий османских войск султан Осман II заплакал¹, или же лобовая атака приблизительно 140 гусар на порядка 700–1 000 московских кирасиров и 1 000–2 500 казаков (соотношение сил даже 1:25!) 26 сентября 1660 г. под Кутищами (около Любара), которая закончилась разгромом врага², показывают, каких великолепных сыновей взрастила Республика.

Такие же славные сражения, как под Кирхгольмом 27 сентября 1605 г. (около 3 800:11 000)³, Клушином 4 июля 1610 г. (около 2 700:18 330)⁴ или Годовом 11 июня 1694 г. (около 400:40 000)⁵, где гусары и панцирные казаки, отбили атаки даже в сто раз превосходящего противника, свидетельствуют о превосходной подготовке и высоком моральном духе⁶, которые позволяли им совершать подобные героические поступки.

Наконец, именно эти поколения воинов-рыцарей Речи Посполитой позволили Отчизне добиться величайших территориальных приобретений (в 1619 году - более 1 миллиона 140 тысяч кв.км) и стали свидетелями самого славного события в истории, или т.н. "русской присяги", которая состоялась 29 октября 1611 года, известной также как "присяга царей Шуйских" или, точнее говоря, присяга свергнутых великих князей московских⁷.

Эти победы были бы невозможны без подготовленных людей. Рыцарей, воинов с необыкновенными способностями. Тем не менее, эти навыки не давались «сами собой», они приобретались вместе с годами тренировок, упражнений в рамках рыцарской подготовки, что, вероятно, было самым важным элементом в образовании польского шляхтича-рыцаря:

«Не могут осознанно исполнять приказы командира или умело нести воинскую службу люди, которые не обучены этому. Как же будет управлять конём, применять ружьё, саблей работать, уметь копья сомкнуть тот, кто никогда раньше этого не пробовал?»⁸

В чём заключалась та рыцарская подготовка, объясняют гетманские артикулы, оглашённые на сейме в 1609 году:

«нельзя пренебрегать потешными и рыцарскими забавами; но избегать бесполезных забав, а заниматься рыцарскими, как: конные прогулки, погоня за кольцом, стрельба по цели, тренировка коня и другие подобные игры, в особенности необычные и слуг обучающие (...)»⁹

В XVI-XVII веке эталон рыцарской подготовки был продолжением опыта и знаний прошедших веков, когда сыновья польского рыцарства проходили подобное, как их потомки, обучение. Тем не менее, вполне оправданно использовать название «рыцарская подготовка» для XVI-XVII веков и даже XVIII века, потому что польские воины продолжали называться рыцарями и считались ими, а также следовали рыцарским стандартам поведения.

Как писал великий коронный гетман Станислав Жолкевский (Stanisław Żółkiewski) своему сыну:

«Рыцарское обучение является наипристойнейшим шляхетству.»¹⁰

Первым элементом, который отличал поляков от остальной Европы¹¹ и способствовал формированию будущих победителей под Оршей, Кирхгольмом, Клушином или Веной, было закаливание детей с рождения как крестьянских, так и, что важно, шляхетских.

Гаспар де Тенде (Gaspard de Tende), придворный короля Яна Казимира Вазы, писал в середине XVII века:

«Крестьянские дети [...] когда испачкаются, мать моет их в холодной воде. Не удивительно, что они такие выносливые. И до такой степени, что - как я сам видел - катались по льду на босых ногах. [...] Каждое утро моют шею и лицо холодной водой, как бы ни было холодно. Подобное настолько повсеместно распространено среди этого люда, что даже отцы приучают детей к умыванию с момента, как те могут встать на ноги.»¹²

Похожее писал Ульрих фон Вердум (Ulrich von Werdum):

«На Руси детей даже до годовалого возраста обливают дважды в день тёплой водой и окунают их полностью в воду, так что только голова высовывается. Так и лежат в воде дольше часа и плещутся, как жабы. Считают, что это способствует росту детей.»¹³

Впрочем, гигиенические процедуры проходили и шляхетские дети. Регулярно принимающие водные процедуры, иногда два раза на день, закалённые в суровой среде, хорошо откормленные шляхетские дети вырастали в выносливых воинов. Многочисленные иностранные путешественники всегда подчеркивали хорошо сложенные «военные» силуэты польской шляхты.

Важно отметить, что среди польской шляхты (а также и среди других сословий, мещан и крестьян) пристрастие к купанию оставалось на всю жизнь, что оказало серьезное влияние на поддержание гигиены и чистоты в народе, которое контрастировало с подходом жителей остальной части христианской Европы:

«Хотя в Польше очень холодно, склонность к купанию там настолько велика, что на самом деле нет шляхетского дома, в котором не было бы бани. В каждом городе есть общественные бани, в которые ходят люди. Дамы и их дочери моются каждый месяц [т.е. независимо от того, какое время года]. Этот обычай может исходить из того, что, как правило, во всей Польше купают детей два раза в день, с момента их рождения до двухлетнего возраста. В результате, поляки совсем не подвержены чесотке, как на лице, так и на голове.»¹⁴

В свою очередь Вацлав Борейко (Wacław Borejko) сообщает нам:

«(...) Поэтому с колыбели до лет пяти, руководили, даже сыновьями, большинство матерей, а позже к воспитанию сыновей привлекался заслуженный и преданный родителям, и, тем самым, их потомству, придворный, и тот, уже по воле отца, заботился об ознакомлении сыновей со всеми объектами, содержании на свежем воздухе, сколько того позволяет каждая пора года, меньше или дольше, для укрепления здоровья, силы и свободного перемещения.»¹⁵

Питание было еще одним очень важным аспектом. Согласно исследованиям, проведенным не только на западе Европы, в тот период наибольшее потребление мяса в мире приходилось на европейский континент. В Польше, изобилующей мясом, а также в большом количестве потребляющей полезную рыбу, вырастали самые сильные мужчины (по мнению многих путешественников) в Европе – a per analogiam – в мире. Сильные, высокие, закаленные они были идеальным «строительным материалом» для рыцарской обработки в соответствии с потребностями поля битвы. Стоит отметить, что даже в эпоху наполеоновских войн польские солдаты пользовались заслуженной славой сильнейших в Великой Армии.

Рыцарская подготовка была очень разнообразной и, в зависимости от возраста, её различные элементы, однако начиналась она очень рано, о чём свидетельствует пример Зигмунта, третьего сына Якуба Ружны (Jakub Różna):

«который почти a cunabulis [с колыбели] практиковался в рыцарских делах, и очень в них преуспел [...]»¹⁶

В Польше, которая не пошла, как Запад, по пути развития огнестрельного оружия и обучения масс крестьянской пехоты, выделяли преимущество битвы холодным оружием и его важность для формирования «рыцарской» выправки:

«На войне, на которой битва подменяется только ружьём, нет никакой разницы между мужем и не мужем, а вот кто муж, а кто не муж, выясняется только там, где она идёт в открытую.»¹⁷

Вот почему, эталон рыцаря, основанный на тренировках тела и владении холодным оружием, имел такое колоссальное значение на протяжении всего воспитания.

В начале, заботу о рыцарском воспитании брал на себя отец, дядя или дед, и он вводил молодого шляхтича в мир "рыцарских забав".

В мире наших предков огромное значение имел пример старших, почтенных, лучше обученных, а также их, воздействующий на учеников, авторитет, впрочем, как и сегодня¹⁸, когда только исключительно хороший тренер является учителем техники боя:

«[...] чтобы младшие при старших и более искусных обучались, практиковались и хороший пример брали...»¹⁹

Процитируем мнение Миколая Рея (Mikołaj Rej):

«На коника сесть, доспехи себе присмотреть и слуге сказать сесть вторым [...] размеренно побегать, таким образом, туда-сюда [...] и древко взять, надобно самому поиграть с ним или примерить его к кольцу либо шапочке.»²⁰

Основным навыком, о котором говорилось в артикулах 1609 года, была верховая езда. Каждый шляхтич был влюблен в лошадей²¹, и, если только позволяли финансы, владел ими в значительном количестве. Наука езды постигалась с раннего детства, говорили, что молодой шляхтич, севший в седло почти прямо из колыбели, учился ездить скорее, чем ходить.

Путешествующий по Польше в 1778 году, англичанин Натаниэль У. Раксалл (Nathaniel William Wraxall) писал:

«В Польше мужчины из высшего общества имеют впечатляющую внешность и более прекрасных кавалеров нигде не найдётся. Они опытны во всех упражнениях тела, однако непревзойдённы в верховой езде - поляк рождается на лошади - неизменно сохраняют первоначальную особенность характерную для своего сарматского или скифского происхождения. Я никогда не видел, чтобы мужчины сидели в седле с такой грацией и сочетающих преобладающую воинственность с элегантностью и деликатностью современных нравов.»²²

Кроме конной езды, молодой шляхтич постигал тайны владения оружием. С ранних лет шляхтич был обучен (как и его предки в прежние века) умению «испытать» копьё - оружие трудное, но смертельно эффективное в умелых руках. Именно из-за необходимости длительной тренировки (и наличия предварительно обученного коня) в Западной Европе со временем отказались от создания отрядов копейщиков, несмотря на то, что все время признавался их потенциал.

Обучением владению копьём служила так часто устраиваемая «погоня за кольцом», описание которой известно благодаря сохранившимся текстам 1578 года:

«У всех народов, у которых прекрасные и благородные обычаи были, этот обычай всегда сохранялся, когда на больших приёмах, особенно при дворе монархов славных, придворные люди и разная молодёжь, устраивали утехи, делая это чаще для того, чтобы теми дурачествами обученность рыцарскому ремеслу друг перед другом продемонстрировать, прекрасными поступками, а также отличием своим при дворе милость снискать. И что тех времён благородный обычай этот, во дворец всех зрителей допускать, чинно сохранён; разумеется я уже при дворе короля Е[го] М[ос]ци Н.М.П. на съезде том, на котором конкурс среди участников должен был быть большим, дабы украсить славное назначение Е[го] М[ос]ци П[ана] Яна Замойского (Jan Zamoyski), подканцлера коронного; благодаря И[х] М[ос]ци Панам братьям родным, жене его С[ветлейшей] П[ани] Радзивилл из князей Олыкских, находиться будет придворных молодых людей не мало, которые бы воспользовались участием в этих утехах; разрешил [я] это с желания и дозволения Е[го] М[ос]ци Короля [на] плацу для погони за кольцом в Яздове на Господские очи в следующий четверг. И что, вероятно, придворные люди договорились о том, что соберутся те, которые и ради себя, и для забавы Е[го] М[ос]ци Короля, и для придания каждому желания практиковаться и проявить себя, и, таким образом, для украшения этого славного праздника, добровольно этой утехе содействовать, как то опубликовать список и додать этим мотивации. Судьи той благородной утехи, потому и шляхетскими знаками, и призами будут оказывать уважение. То есть следующим образом: первый приз получит тот, кто кольцо чаще других брать будет; второй, - кто придёт на плац с самой чудесной задумкой, и третий, - кто наиболее изящно вскинет древко. И чтобы всё шло организованно погони той правила объявляются.

1. Тот, кто хочет гнать, должен быть в надлежащем облачении; никаким оружием, которое бы могло стать причиной переполоха и потревожить место проведения утехи, не может быть оснащён.
2. Прибыв на плац к обозначенному месту гона, раз пройдя кругом, он должен спокойно встать в конце, с которого должен начаться забег.
3. Никто не может начать гон прежде, чем судьи не дадут отмашку.
4. Кто кольцо возьмёт, пишется ему за каждое ударов ...... 6.
5. Кто по верхнему краю кольца попадёт, ударов ............. 3.
6. Кто по нижнему краю, ударов ......................................... 2.
7. Кто по левой или правой стороне кольца, удар ............. 1.
8. Кто древком снесёт веревку, на которой будет висеть кольцо, все удары теряет, если таковые до допущенной ошибки набрал.
9. А если у него их не было, а потом одинаковое количество ударов с кем-либо другим набрал, к победе ближе будет уже тот, кто такой ошибки не делал.
10. У кого из стремени нога выпадет при гоне, теряет все удары.
11. Кто обнажит голову, теряет все удары.
12. У кого копьё из рук выпало, или у кого о землю сломалось, или коснулось, теряет все удары, после чего от участия совсем отстраняется.
13. Кто с места поскакав на полпути, из-за неудачного расположения древка, коня остановил, второй попытки не получает, да и эта попытка порочит его имя.
14. Каждому дозволено гнать тем копьём, которое на плац принёс.

Варшава, 6 января 1578.»²³

Тренировка боевого коня, пожалуй была заданием старших, притом проводилась под присмотром старших, тем не менее давала ощущение единения с конём таким образом, что можно было воевать верхом, а не с коня, что является принципиальной разницей для воина. Поэтому цены на элитных, обученных гусарских коней достигали умопомрачительных высот²⁴.

Шляхтич, с юности приспособленный атаковать с копьём в чётко обозначенную размерами цель (кольцо), приобретающий опыт на различных турнирах и соревнованиях, где появлялся такой важный элемент конкуренции, позже был в состоянии в битве, в галопе, под стрессом целить в голову противника (или его пупок) и это более чем 6-метровым копьём²⁵. Он был обучен также владению другими видами древкового вооружения - пикой, рогатиной, что также было необходимо на поле боя. Практиковались не только простые шляхтичи, но также магнаты и королевские дети.

Томаш Замойский (Tomasz Zamoyski), сын гетмана Яна Замойского, 11-ти лет отроду, тренировался специально подготовленными для него гусарскими копьями²⁶. Также и верховой ездой, как составной частью длинного древкового вооружения, занимался регулярно, каждый четверг²⁷.

Уже 9-летний Богуслав Радзивилл (Bogusław Radziwiłł), посещая своего дядю в Кейданах, требовал у него маленькое копье, чтобы он мог практиковаться в погоне за кольцом²⁸.

О королевиче Александре, маленьком сыне Сигизмунда III Вазы (Zygmunt III Waza), писали, что во время соревнований («игр») он умел:

«Как конём наехать, как и древком биться, -
Сложится змеёю, на кольцо и мчится»²⁹

Можно предположить, что многочисленные турниры, соревнования и формы соперничества молодых шляхтичей (но не только) должны были побуждать их к обучению, особенно через возможность покрасоваться своей удалью, то есть обратить человеческие пороки (тщеславие) на пользу Отечеству.

Молодых шляхтичей учили также стрелять, в основном из лука, а также из огнестрельного оружия, как для ведения боя, так и для охоты. Панцирные казаки имели в своих рядах великолепных лучников, а поляки были известны по всей Европе, главным образом благодаря индивидуальным подвигам. Примером может служить пижонство лисовчиков^a во время переправы через Рейн, когда один из этих воинов, стоя на плывущем коне, поразил цели на обоих берегах реки, получив признание императорских солдат. И во время битвы при Тчеве (Tczew) 1627 года также можно найти демонстрацию эффективности польского лучника:

«Один, тоже из шведов, поспорил с нашим, что стрела шишак не пробьёт, но, когда он и во второй раз пробил, швед, переживая за талеры, скрылся в толпе, не сдержав своё слово.»³¹

О Теодоре Лацком (Teodor Lacki) писали, перечисляя иные, кроме стрельбы из лука, «рыцарские» способности:

«муж среди многих народов великой доблестью известный, в натяжении лука трудно, чтобы мог найти себе подобного, фехтовальщик славный, великой твёрдости, борец матёрый и смелый, отправляясь в 1580 году с князем Слуцким Семеоном в Италию, был главным при дворе.»³²

Другим, чрезвычайно важным элементом рыцарской подготовки была наука владения холодным оружием - сначала пальцатами^b, учебным оружием, а затем стальным оружием. Молодые шляхтичи под присмотром своего отца, дяди или деда изучали основы боевых приёмов, которые позже должны были пригодиться в жизни при защите Отечества.

«нас учили читать и писать понемногу, ездить на коне и сражаться на пальцатах. Было мне не больше семи лет, когда при карабели^с, которая сохранилась до сих пор, садился на коня и, чтобы практиковаться во владении оружием, ежедневно должен был биться с Ясем, сыном подстаросты, на киях с закруглёнными краями.»³³

Примером может служить Михал Старжевский (Michał Starzewski), который с раннего возраста, аж до 13 лет (до момента смерти отца) познавал секреты боя на пальцатах от выдающегося фехтовальщика, которым был его отец³⁴.

Кроме владения оружием, также преподавалась борьба, как неотъемлемая часть рыцарской подготовки, так что боевые навыки были полными и всесторонними. Это являлось продолжением средневековых рыцарских методов воспитания.

Обучение плаванию было частью рыцарского воспитания – Марек Собеский (Marek Sobieski), дед короля Яна, прославился, когда в доспехах переплыл Вислу под Любешевом (Lubieszewo) 17 апреля 1577 года!³⁵

Длительное обучение приводило во многих случаях к необычайному уровню подготовки, который демонстрирует пример Войцеха Ходзицкого (Wojciech Chodzicki):

«[...] настолько лысой, разве что на шее волосы были, голова была, которой выбивал самые крепкие двери, бил холопа в доспехи одетого так, что тот усидеть не мог, много иных отважных умений показывал, в доме Зборовских спрятался»³⁶

В домашнем рыцарском воспитании также имело большое значение формирование личности и сознания – родового и патриотического. Детей обучали основам геральдики и генеалогии, чтобы те знали, откуда они родом, кем являются, кто их семья и какое место она занимает в своём окружении, чтобы в этом черпали достоинство и силу. С этим вопросом связано и глубокое почитание предков, почти их культ, имеющим целью как прославление предков (и подчеркнуть значимость рода, из которого происходит молодой шляхтич), так и привитие будущему рыцарю чувства, что он, по крайней мере, должен соответствовать достижениям своих предков. В этом деле также важна была роль матерей, воспитывающих своих детей. Это хорошо видно по картине Валерия Элиаш-Радзиковского (Walery Eliasz-Radzikowski) «Теофила Собеская с сыновьями у могилы Жолкевского» („Teofila Sobieska z synami przed grobem Żółkiewskiego”)³⁷. На ней мы видим маленьких Яна и Марека Собеских, которые вместе со своей матерью Теофилой рассматривают могилу своего прадеда, гетмана Станислава Жолкевского (Stanisław Żółkiewski). На могиле выбита надпись: „Exoriare aliquis nostris ex ossibus ultor” - «пусть из праха нашего восстанет мститель». Времена Яна Собеского показали, что предсказание исполнилось, особенно на полях под Хотином и Веной.

Домашнее образование также состояло из религиозного воспитания:

«Когда детей учили есть, сначала перед кормлением их учили творить знак Святого Креста, изображая собственной рукой ребенка этот знак на голове, груди и плечах, а когда они начинали произносить слова, сразу же учили молитве, не позволяя притрагиваться ни к какой пище, пока, по крайней мере, она не была окрещена, а в идеале, пока хоть какую-то часть молитвы не выучили наизусть.»³⁸

Хотя приведенная выше цитата относится к XVIII веку, она также верна и в отношении более ранних веков.

Религиозное воспитание, характерное для эпохи, имело существенное значение в процессе формирования характера воина, потому что глубокая вера (независимо от того католическая или протестантская) уменьшала страх смерти и, в то же время, создавала ощущение, что Высшая Сила, Бог, стоит за рыцарем, сражающимся за правое дело - и это давало воинам силу, уверенность и решительность - а это отражалось на их моральном состоянии, решающем факторе на поле битвы³⁹. Кроме того, это было связано с идеалом христианского рыцаря, защитника Отечества.

Школа – это следующий этап рыцарской подготовки (время обучения вне родительского дома), там помимо расширения знаний, тренировали тело в многочисленных играх на свежем воздухе, но, прежде всего, развивали навык боя пальцатами, найважнейшего навыка польского шляхтича (за исключением верховой езды), который должен был использоваться для приобретения ловкости в бою любимым оружием народа польского – саблей⁴⁰.

Как писал французский придворный Яна III Собеского, Françoise Paulin Dalerac:

«[польская] сабля, длиннее, чем турецкая и тяжелее, но гораздо лучше рубящая. Это потому, что в ней хорошее железо, или же потому, что в руке хорошо лежит. И поэтому поляки, привыкают к её тяжести через постоянное ношение обуха^d в руке, как их каждый день можно [видеть], чтобы и руку, и кулак владению саблей приучить. Кроме того, чтобы хорошо научиться поединкам, устраивают себе часто тренировки (exercitatio) практикуясь на киях, с которыми молодёжь постоянно экспериментирует. Почти все время видеть [можно] на варшавских улицах и других городов, особенно там, где собран [королевский] двор, огромные ватаги маленьких детей - подростков и другой молодежи - как они образуют круг, чтобы сразиться киями, зазывая и тех, кто прогуливается, суя им кии в руки, чтобы они тоже показали себя, как им вздумается. Такое всеобщее поведение в сочетании с естественной и взаимной неприязнью, которая существует между поляками и литвой, привело к позорному обычаю, которому Речь Посполитая позволяет себе проявляться, то ли из-за какой-то политики, то ли из-за беспечности. [...] Во время сейма подростки и другие слуги, которые сопровождают панов (депутатов – Ю.Л.), собираются, каждые от своей страны, и выходят в поле, заранее дав знать об этом звуками котлов и труб. Проходя мимо, забирают тех, кого хватают [встречая] на улицах и вербуют их в свой круг. Там до тех пор, пока кровь не прольется, хотя только киями, устраивают поединки, по плацам разыскивая друг друга, в ближайших домах отыскивая. После всего этого возвращаются в город как какая-то регулярная армия. И это происходит почти каждый день, когда партии выбирают себе маршалка. Это является непререкаемой [обязательной] повинностью, на каждом конгрессе [собрании] таких людей [...] Этот маршалок каждого круга [собрания] сперва должен провести много боев. Потому что он, чтобы быть избранным маршалком, должен одолеть всех своих конкурентов. Потому ненависть и стремление к победе эти круги сделали очень опасными, так как уже начали носить пистолеты на круг. А в 1669 году [...] потребовалось отправить на них армию королевской гвардии, чтобы разогнать этот сброд [...]»⁴¹

Пример боя на пальцатах можно высмотреть на картине Мартино Альтомонте (Martino Altomonte) «Выборный сейм 1697 года» („Sejm elekcyjny 1697 roku”)⁴². Два молодых шляхтича, в принципе дети, под присмотром взрослого, бьются на деревянных киях - пальцатах.

Следующая цитата XVII века касается учеников иезуитского коллегиума в Калише:

«[...] вовсе нет речи об обычном гаме, криках молодежи в перерывах между уроками, бои на популярных тогда пальцатах или поединки на киях [...]»⁴³

Как наш бесценный Енджей Китович (Jędrzej Kitowicz) описывает середину XVIII века:

«Вторым развлечением во время отдыха [свободное от школьных уроков] были кии, называемые пальцатами, в поединках на которых ученики встречались друг против друга два на два [парами]. Это занятие было наиболее необходимо особенно шляхетскому сословию, как наставляющее молодёжь мастерскому применению сабли в своё время, как наши предки многократно доказывали на войнах. В самом деле, стоило видеть, когда двое добирались до пальцатов, бились до изнеможения, и так искусно управлялись со своим пальцатом, отбиваясь со всех сторон и в тоже время изнуряя взаимно один одного злословием, что ни тот ни другой ни в морду, ни в голову, ни по бокам один другого не могли достать. И были такие мастера, что уже тренировали и обучали других. Случалось и среди младших профессоров, как иезуитов, так и пиаров, были такие, что архикачественно бились на киях. Те пальцаты тогда наиболее часто использовались не только на отдыхе, но даже в самих школах, пока не наступал час лекций. Если кто из студентов был робким, что не осмеливался стать против другого с пальцатом, ему приходилось многое выстрадать от преследования и насмешек всей школы, а иногда и шишек на лбу или рубцов на спине насобирать.»⁴⁴

Бои на пальцатах были нормальным занятием, будь то в Colegium Nobilium, основанном Станиславом Конарским (Stanisław Konarski) в 1740 году или в Рыцарской школе, основанной королем Станиславом Августом Понятовским (Stanisław August Poniatowski) в 1764 году⁴⁵.

Эдукационная комиссия (во второй половине XVIII века) ввела новаторское положение, которое должно было стать обязательным по всей стране. Бой на пальцатах, как подготовка к последующей науке владения саблей, должен был стать обязательным для всех учащихся на уровне среднего образования⁴⁶.

Для части переросшей молодёжи, которая уже закончила этап школьного образования, дальнейшее обучение рыцарей проходило либо через очень популярные в XVI и первой половине XVII века путешествия заграницу (где, в дополнение к изучению мира, расширению знаний и приобретению «утонченности», многие шляхтичи развивали свои навыки боя) либо через практический опыт поля боя.

Примером зарубежных поездок, во время которых шляхетская молодежь часто останавливалась при дворах правителей или аристократов, где проводились многочисленные турниры, соревнования или другие празднества, и где можно было как проверить свои навыки, так и приобрести новые, является путешествие Яна из Тенчина:

«Этот самый Ян, граф каштелян войницкий, сын Анджея, каштеляна краковского, ранее был оруженосцем у императора Фердинанда. Позднее, желая увидеть hominium mores [хорошие манеры], отправился в путешествие, имея императорские письма королям и князьям разных стран, к Папе, к испанскому, французскому королю, к английской королеве, королю португальскому и ко множеству других князей, при дворе каждого удача сопутствовала ему в гонах, турнирах и т.д...»⁴⁷

Как и ротмистр Анджей Зборовский (Andrzej Zborowski):

«С юных лет своих в Италии, в неаполитанском королевстве, среди людей рыцарских отирался.»⁴⁸

Похожим образом и Миколай Радзивилл Чёрный (Mikołaj Radziwiłł Czarny):

«В подростковом возрасте послал его [отец] за границу, чтобы среди тамошних народов набрался хороших манер. Объездив почти всю Европу, вернулся на родину мужающим юношей. Неожиданно быстро вызвал восхищение всего рыцарского сословия и королевского двора и в верховой езде, и в метании копья, и в стрельбе из лука по кругу, очерченному на стене, и вскоре превзошел своих сверстников настолько, что даже мастера могли ему позавидовать.»⁴⁹

Миколай Радзивилл Сиротка (Mikołaj Radziwiłł Sierotka) в молодости посетил почти весь континент:

«Будучи юношей движимым желанием узнать, какие земли и какие народы находятся за пределами Сарматии, объехал всю Европу.»⁵⁰

Про зарубежные вояжи и рыцарскую подготовку Яна Баптиста Тенчинского (Jan Baptysta Tęczyński) известно из стихотворения, которое ему посвятил сам Ян Кохановский (Jan Kochanowski):

«[...] и в свои годы
Довольно молодые, немалую часть мира обошли,
Отдавшись делу королей великих,
Хотя ещё для войн не подросли,
Среди солдат французского монарха шли»⁵¹

Помимо поездок за границу, некоторые юноши получали рыцарское образование в какой-то степени «на практике», тренируясь под присмотром славных военачальников и воинов, участвуя в военных походах и самоотверженно защищая свою Родину. Согласно источникам, Миколай Фирлей (Mikołaj Firlej):

«Во-первых, когда он был юношей, родители отправили его на Подолье, чтобы подготовиться там к военной службе. Постигал зёрна военного искусства под руководством того великого мужа Анджея Одровонжа (Andrzej Odrowąż). Тогда как другие навыки могут быть приобретены путём тренировок и обучения, то военным искусством можно овладеть только через опыт. Тело тогда становится сильным, выносящим трудности, готовым переносить жару и холод и, что самое важное, приобретает солдатские навыки.»⁵²

Миколай Радзивилл Рудый (Mikołaj Radziwiłł Rudy) развивал боевые навыки под присмотром отца:

«Ещё юношей, служил под командованием своего отца, Юрия, приучая себя к активной и полной трудностей жизни.»⁵³

А Миколай Тальвош (Mikołaj Talwosz) отправился на войну с московитами, будучи еще совсем молодым человеком:

«Как мужчина сильный духом в подростковом возрасте, прибавив себе лет, вступил в армию Романа Сангушки (Roman Sanguszka) во времена московских войн.»⁵⁴

Основательно подготовленные, обученные по-рыцарски, сильные, закаленные воины были способны на удивительные поступки. Не только в сражениях, упомянутых выше, но и в индивидуальных публичных выступлениях, где мастерство польских воинов было лучше всего видно. Достижения вводили некоторых случайных прохожих в ступор. Анджей Модлишевский (Andrzej Modliszewski) поражал исключительным владением острой саблей:

«Анджей был писарем у королевы венгерской, Габриель коморником, был тот муж славным и фехтовальщиком выдающимся, такой руки был расчётливой, что срезал мелкую монету с головы мальчика, не потревожив ни волоса.»⁵⁵

Прокоп Сенявский (Prokop Sieniawski) же славился невероятной физической силой и скоростью сабельных ударов:

«Прокоп из Гранова Сенявский, надворный маршалок при Сигизмунде III, экипаж с шестёркой лошадей на рысьем ходу остановил. Одним ударом сабли коня или вола посередине тела на две половины рассекал.»⁵⁶

Похожим образом Томаш Олендзкий (Tomasz Olędzki):

«Томаш Олендзкий, каштелян из Закрочима, пять дукатов битых, друг на друга сложённых, саблей перерубал.»⁵⁷

Сам коронный гетман Станислав Конецпольский (Stanisław Koniecpolski) получил прозвище «Нацинач» (Нарезчик) благодаря своим навыкам фехтования. Доказал их, между прочим, 17 августа 1627 года под Тчевом, когда был окружен 6 (!) кирасирами шведской армии в полной броне (вероятно в т.н. ¾ доспехах), имея только саблю в руке, без вреда здоровью смог вырваться из западни и присоединиться к своим войскам⁵⁸. Впрочем Конецпольский в той битве также потерял коня и какое-то время в хаосе кавалерийского сражения дрался пешью, но благодаря добротной подготовке⁵⁹ и из этого трудного положения вышел победителем⁶⁰.

Примером использования неординарных способностей в бою является достижение Войцеха Падневского (Wojciech Padniewski):

«Войцех Падневский, который в битве на Валахии одним махом корда отрубил турку голову с рукой до подмышки.»⁶¹

Наконец, знаменитая стычка польского молодца с 40 (!) немецкими ландскнехтами, которая была отмечена Бартошем Папроцким и навечно прославила Вацлава Янковского (Wacław Jankowski):

«[...] который по делам своим пасвальским, в Ковно с немецкими кнехтами повздорив, числом за сорок, мужественно защищаясь, каждого из них ранил. А когда на него подали жалобу королю, грозившей повешеньем, мол он у короля под боком так много народа поранил, однако же, что с дома был влиятельного, к тому же молодой был тогда, многие паны заступились за него. Когда там Вагер (Wager) представал перед королем, увидев Янковского, на которого перед тем жаловался за своих кнехтов, изрёк: "И этот юнец тех негодников посёк? […] Очевиднее, милостивый король, дать повесить тех, что дали этому молокососу себя позорно ранить, и даже в том случае, если бы этот добродетельный юноша не подлежал наказанию." После чего был беспрепятственно отпущен.»⁶²

Картина рыцарского воспитания в Речи Посполитой была бы не полной, если её ограничить только мужчинами. Не раз и не два польские невесты проходили тяжелую подготовку и приобретали необычайное мастерство в боевых искусствах. Конечно, это было не такое распространённое явление, как военная подготовка потомков мужского пола, но оно существовало, особенно в семьях с устоявшимися военными традициями или в регионах страны особо подвергнутых риску вражеского вторжения. В «Придворном» („Dworzanin”) Лукаша Гурницкого (Łukasz Górnicki) Крыский говорит:

«Однако ж знал я женщин, и есть ещё такие, которые с мечом и с копьем так же хорошо умеют обходиться, как мужчина какой; к тому же на коня лихо сесть, хорошо им управлять, ни в чём не уступят никакому всаднику. Про охотниц не упоминаю, потому как их полно в Польше.»⁶³

Владислав Лозинский (Władysław Łoziński) в феноменальной книге «Польская жизнь в прошлые века» („Życie polskie w dawnych wiekach”) приводит симптоматический анекдот. Так вот, когда король Владислав IV в 1638 году в поездке на воды гостил при императорском дворе в Вене, и там была устроена стрельба в щит на призы, за три самые точные стрелы забрали награды три польки из свиты королевы: жена каштеляна сандомерского Казановская (Kazanowska), жена воеводы ленчицкого Лещинская (Leszczyńska) и девица Лукреция Гульденштерн (Lukrecja Guldensztern), позднее ставшая женой старосты варшавского Грибовской (Grzybowska)⁶⁴.

Также известна была дочь воеводы Елена Огинская (Helena Ogińska), которая руками ломала подковы⁶⁵, так что ни в чём не уступала достижению короля Августа II Сильного, который, между прочим, и получил прозвище именно за ломку подков руками.

Наконец, следует упомянуть знаменитую Теофилу Хмелецкую (Teofila Chmielecka), «пограничную волчицу», жену не менее знаменитого Стефана Хмелецкого (Stefan Chmielecki), победителя татар. Верный спутник мужа, разделявшая с ним трудности походов, часто командовавшая отрядами, контролировала разведку и, как известно, ездила верхом, как казак, стреляла из ручницы словно рейтар. Но и с саблей была хороша, хотя это известно из-за бытового скандала, когда шляхтянке в услужении, подозреваемой в любовной страсти к её мужу, одним ударом отрубила нос и бросила собакам на поедание⁶⁶. Татары неоднократно устраивали засады только на Теофилу, но им никогда не удавалось не только поймать её, но даже ранить. Ей даже пришлось похитить возлюбленную своего сына (совершить старопольский рапт^e) из-под опеки противящегося их союзу отца будущей невесты⁶⁷.

Анна Дорота Хржановская (Anna Dorota Chrzanowska), героическая жена коменданта замка в Трембовле, также заслуживает упоминания. Мещанка, после победы вместе с мужем нобилитованная, поддерживала его всеми силами, руководила всей обороной, которую сам король Ян III Собеский доверил Самуилу Хржановскому (Samuel Chrzanowski). Благодаря своему отношению предотвратила рост капитулянских настроений среди части обороняющихся. Наконец, в моменты крайней необходимости, при отсутствии достаточного количества солдат, сама участвовала в сражениях. С оружием в руках осуществляла вылазки на турецкие шанцы, принимала личное участие в столкновениях с противником⁶⁸.

К сожалению, в XIX веке в результате оккупации институт рыцарской подготовки прекратил существование. Обучение пальцатам в школах было запрещено, после восстаний репрессии раз за разом направлялись в основном против шляхты, поле битвы менялось. Тренировки военного характера постепенно отмирали. И даже во время наполеоновских войн польские солдаты, сражавшиеся в рядах Великой Армии, считались физически самыми сильными воинами – как, впрочем, и самыми ценными, о чем свидетельствуют слова французского императора в 1812 году:

«Как много поляков осталось с тобой, князь?» - спросил император, - «Около 800», - был ответ; «800 поляков», - добавил с живостью и лестной уверенностью Наполеон: «Значит это не менее 8 000 отважных!»⁶⁹

Однако уже в середине XIX века поляки утрачивают своё превосходство (посредством веками отработанного воспитания «по-рыцарски») в физической подготовке и выучке над другими народами. Против проводимой политики оккупационных режимов предпринимались различные способы противодействия.

В 1867 году во Львове было основано Польское гимнастическое общество «Сокол» („Sokół”) (по образцу чешского), которое в духе современных педагогических методов и патриотизма развернуло всестороннюю деятельность по развитию молодежи, особенно в области физической (гимнастической) и патриотической подготовки. К сожалению, было невозможно возродить уроки на пальцатах или сабельного боя (только несколько упражнений с пикой⁷⁰, косой⁷¹, штыком⁷² и булавами⁷³).

Позже появилось харцерство, которое было частью скаутского движения, которое так же через различные игры, забавы и поручения, а также воспитательные и образовательные мероприятия, обучало детей и молодежь патриотизму и общей физической подготовке, а также находчивости, но «классические» рыцарские упражнения, развивающие боевые навыки, уже отсутствовали.

Только с 1981 года⁷⁴ магистр⁷⁵ Збигнев Савицкий (Zbigniew Sawicki) в рамках работы Signum Polonicum разрабатывает и воссоздает древнепольские образцы рыцарской подготовки с особым упором на бои с пальцатами, саблями, пиками, верховую езду вместе со стрельбой из лука и патриотическое воспитание, а также гимнастическую подготовку.

Рыцарская подготовка была важным элементом воспитания молодого шляхтича в XVI-XVII веках, как, впрочем, и в предыдущие века, а также в XVIII веке. Всестороннее, не навязанное сверху на государственном уровне, но удивительно единообразное, независимо от времени или региона Речи Посполитой. Благодаря многолетней работе, впитанные в раннем возрасте образцы рыцарства позволяли достигать невероятных результатов на полях сражений как индивидуально, так и коллективно.

Учились чтить своё происхождение и обязанности гражданина, который с сознанием ответственности за страну был готов положить на весы свою жизнь. Однако качественная «боевая» подготовка и навыки, приобретенные за эти годы, позволяли шляхтичу, как правило, победоносно преодолевать испытания, которые уготовила ему судьба на трудном пути служения Отечеству. Поэтому польская шляхта вполне справедливо до XVIII века называлась «рыцарством». Рыцарями-защитниками Отечества, закалёнными, сильными и хорошо обученными воинами, которые в процессе долгого обучения приобретали навыки и дух, которые позволяли им выполнять свой долг.

Kuba Pokojski, szablaipiorem.pl